— Тщательно все моешь, или тут останешься. И яйца тоже. Иначе скажу Алисе, что ты их не моешь.
Несчастье даже рычит, по-моему, и сейчас заплачет. Отлично, у нас всегда был близкий контакт с оборвышом, а теперь еще лучше.
Игнату приказываю заказать каждый свободный бульдозер и окружить гребаную Александровку. Да, прямо сейчас, и чтобы до утра съезжались все, кто согласен. Слава богу, идиот сам сразу выкупает, что звонить-то лучше Алику, который два крупных строительных рынка держит в области.
Надутый оборвыш мокрой гривой трясет после банных процедур.
— Вот те мобила, твой новый айфон считай, сейчас звонить будешь, и голос посерьезней толкай.
— Чего? — по слогам возмущается несчастье, но майку деловито вниз натягивает.
— Чего, чего, того! Давай гугли там кооперативы всякие, земельные и агрокультурные, и заказывай каждый свободный трактор.
Смартфон ему в ладошку впечатываю, а он в меня глазищами-блюдцами смотрит. Господи, ну дитя еще. Лаборатории он варганит.
— Так, скажи, что ты — Игнат от Кулака. Если не знают, то пофиг, заказывай трактор к границе Александровки в течении следующих двенадцати часов. В долларах, говори, платить собираемся.
— А че… а че мы делать будем? — растерянно моргает Ваня, но удивительно серьезным говором расходится. Ниче, сойдет за взрослого.
— Мы, — ключи перебираю и пачку валюты несчастью кидаю, — будем зубы показывать. А я. Я эту Александровку на хрен снесу, если что, начиная с недостроев на границе. Вот тогда разговор точно хорошо пойдет, как нам надо.
Вылетаем раньше, благо, вертолет готов. Ваня от восторга при наборе высоты аж посвежел и вопросы идиотские задает. На все знаю ответы, хоть что-то успокаивающее за последние недели.
Выгружаемся чуть ли не в чистом поле, кое-где — травища по колено, и я решаю Марата не ждать. Через час еще должны тачки пригнать и людей, но долго слишком.
С оборвышом мы через минут десять в нормальный жилой сектор выходим и я нахожу мужика, что мне за двадцать кусков тачку свою отдаст. Ну и привычное выражение моего лица не помешает.
Двадцать кусков — нормальная компенсация, я — современный человек, 90-ые канули в лету.
Ну, поугрожал немного. Напоминаю, компенсация в денежном эквиваленте.
Вызваниваю мэра Васильков заранее, он обещал связать с мэром Александровки.
Встречаем второго мэра, Калюжного, возле центрального фонтана с вульгарной статуей телки голой. Он просекает ситуацию через пару минут, поглядывая на меня напряженно. Ага-ага, сейчас всех на уши поднимешь, потому что в городе новый шериф и это — я.
Калюжный звонит начальнику полиции Петренко.
Ваня рядом со мной аж как дикобразом хохорится. Да, Петренко — здесь легенда. Хуже рядового мусора раз этак в десять.
Мэр что-то там долго слушает, и коротко слишком отвечает, и мне это не нравится.
— Что там, что? — требует Ваня.
Калюжный трубку вырубает, и говорит запинающимся голосом. Ваня хватается за мою руку, и я стискиваю его за худющий локоть, поддерживая. Потом успокаивающе ему по волосам ладонью пробегаю.
Всех.
Я убью их всех.
Глава 42 АЛИСА
Как я попала в тюремную камеру?
Что ж, вчера я убила человека.
Я спешила к нему, так как он сказал, что с усыновлением Вани могут возникнуть проблемы. Что-то обнаружилось там.
Знаю, что многое могло обнаружится, потому что Ваня химичил в буквальном смысле. Ученым будет, я костьми лягу, но станет светилом науки. Профессором химии, не меньше.
Я удивилась, что у него квартира есть в Александровке. Тем более, он в последнюю минуту попросил туда забежать.
Очень не хотелось к Василькам приближаться… Но вопрос по Ване я откладывать не могу, а вечером планировала бежать в больницу к Васе.
Неважно, что Кулак мне там наговорил и прогнал. Я как прочитала новость, что он разбился… прилегла на часик. Потому что коконом от внешнего мира меня такой ужас укутал, что камеры сердечные ожогами пошли.
Могу описать преддверие сердечного приступа без смс и регистрации.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ваня ко мне забежал и замер тогда. Взяла себя в руки, чтобы подняться, но козленочек без слов рванул мне стакан воды нести. Вот они, мгновенные дивиденды от родительства.
Я поняла, что преследующий меня псих — это он, когда под микроволновкой заметила сверток резины. Лоскуты вырезаны кривыми линиями, и точно такая резина с нападающего свисала.
Мне показалось, что скрыть догадку удалось, но мне всегда чудится, что я хорошо все скрываю. Возможно, мои домыслы спутали его планы и поэтому так все закончилось.
Я бросилась к телефону и маячку, когда он попытался наручники на меня надеть, и неплохо справлялась с отпором. Но он все-таки приковал меня к напольной вешалке, и я поняла, что из квартиры, скорее всего, не выйду.
Но меня ждал Ваня дома.
И Вася в больнице.
И я вообще очень устала от всего этого.
Он изображал и декларировал влюбленность, расхаживая передо мной, и угрожал расправой над Кулаком. Очень страшно.
Сбивчиво объяснял, он — хозяин ситуации и я не должна лезть в его дела. И тут же убеждал, что я одумаюсь и отдамся ему. Судя по тому, как нарастал у него эмоциональный прилив, согласие он мое в конечном итоге сам себе придумает.
Стукнул меня по зубам один раз, и я поняла, что мне нужна стратегия с проявлением моей сильной стороны.
В конце концов, он был убежден, что влюблен в меня.
— Матвей, принеси мне воды, пожалуйста, — умоляюще и немного застенчиво попросила я.
Задумался, принес, я покорно выпила. Все прошло спокойно.
Я усыпляла его бдительность до вечера. Даже расплакалась, что Вася меня мучает. Псих был сбит с толку. Смотрел на мои ноги постоянно.
У директора детдома с жертвами опыта не было. А вот у меня с садистами и психами опыт был.
Когда он исчез на какое-то время, мысли как пазлы сами собой в единую картину собрались.
Хобби Матвея — звукорежиссура — наверняка помогло записать голос Кулака. На благотворительном концерте директор детдома зачем-то устанавливал оборудование, хотя он вообще «уехал в отпуск».
А выражение «сиротам богачи не нужны» Ваня услышал в детдоме, видимо, от директора.
Я могу понять, почему он принялся следить за Ваней, когда мы все стали жить вместе. Но что-то в истории наркотической лаборатории подозрительное и мутное есть. У меня сформировались догадки… но сейчас я даже размышлять о таком не могу.
Ночью он расстегнул наручники и я поцеловала его в щеку нежно. Я планировала по-другому сделать. Но Матвей сам подался в сторону шкафа. Створкой приложила его, и началась борьба. Я заорала и толкнула его на радиатор, а он с криком ударился виском о край телевизионной тумбы. Я тут же приложила его стулом, прямо в голову.
Оказалось, он умер.
Матвей спрятал телефоны, я все обыскала. Входную дверь открыть не получалось. Какой-то должен быть ключ, я перепробовала все что нашла, но ничего не подходило. Стационарного телефона не было.
А потом в дверь позвонили.
Сначала соседи, взбудораженные криками, и я промолчала.
И, к сожалению, я нашла свой телефон, когда полиция уже дождалась МЧС.
Они взломали дверь, а я с трупом в квартире.
Принимать меня в участке приехал Петренко, конечно же. Чуть не лопнул от счастья.
— В тихом омуте, — напел он мне и подмигнул.
Именно поэтому я и сижу в камере. Телефон мне позвонить не предоставили. Вообще ничего не сделали нормально, только обыскали. Даже показания не спрашивают.
— Посидишь, подумаешь денек, — театрально протянул Петренко.
Разместили для устрашения в камере с зачуханным алкоголиком. Через пару часов мы подружились, он, оказывается, водопроводчиком работает. Рассказала ему про колодцы, он был в шоке, что их еще не подтопило возле пруда. Договорилась с ним, что посмотрит канализацию у Сергея Степановича, и еще я подкину ему работенку в поселке.
Даже какое время суток не знаю. Дремаю, потом меня будят. Приводят в кабинет, а Петренко там мне уже сценарий чистосердечного подготовил.
